Уральский Монстр - Страница 182

182

Заодно взятая пауза была использована для негласного сбора информации как о самом Винничевском, так и его семье. То, что Георгий Иванович прежде служил в ЧК-ОГПУ, фактически выводило его из-под юрисдикции уголовного розыска. По существовавшей в Советском Союзе практике правоприменения органы милиции не могли осуществлять в отношении него следственные действия без согласования с территориальным подразделением госбезопасности. То, что Винничевский был уволен из «органов» по компрометирующим основаниям, ничего не значило – эта деталь могла быть всего лишь элементом его «легенды», и госбезопасность могла продолжать использовала его в своих оперативных комбинациях как агента-провокатора или даже резидента, то есть руководителя агентурной сети. Для того, чтобы получить разрешение вызвать Георгия Винничевского на допрос, уголовному розыску следовало подготовить хорошо мотивированное ходатайство и дождаться его рассмотрения руководством местного Управления госбезопасности, входившего вместе с УРКМ в состав областного УНКВД. Рассмотрение не могло быть быстрым, поскольку требовалось изучить не только мотивировку товарищей из уголовного розыска, но и «поднять» в отделе кадров личное дело сотрудника, изучить его, узнать мнение руководителей оперативных подразделений о допустимости допроса. И только проанализировав ситуацию с разных сторон, руководство Управления госбезопасности могло дать санкцию на вызов Винничевского для допроса. Все эти бюрократические телодвижения не могли уложиться в день или два, они должны были потребовать большего времени, так что как раз к концу месяца начальник ОУР Вершинин все эти формальности успешно утряс.

Винничевского допрашивал сам Вершинин, начальник областного уголовного розыска. Понятно, почему допрос малозначительного Файбушевича можно поручить подчинённому, а вот отца обвиняемого, перспективного с точки зрения получения важной информации, в чужие руки отдавать нельзя! Согласно утверждениям, сделанным в начале допроса, Георгий Иванович Винничевский родился 23 апреля 1895 г. в Санкт-Петербурге, служил в Императорской армии с 1915 по 1917 год, получил чин унтер-офицера. В Белой армии не служил, в коммунистическую партию вступил в 1917 г., исключён в 1936-м. На момент допроса работал уполномоченным эксплуатационного бюро театра музыкальной комедии в г. Свердловске, сейчас бы его должность назвали «директор по снабжению» или как минимум «инженер отдела снабжения», поскольку «уполномоченный» – это не тот, кто гайки крутит и вентиля в кочегарке поворачивает, а занимается снабжением и имеет право осуществлять закупки в рамках отведённого ему лимита. По советским временам «снабженец» – это хорошее ремесло, ибо при социализме поставлять и распределять материальные блага было много выгоднее, чем их производить.

Итак, закончив с анкетой, Вершинин перешёл к содержательной части протокола. И тут понеслась душа в рай! Уже первая фраза, доверенная бумаге, перевернула картину с ног на голову. Предоставим слово гражданину Винничевскому (стилистика оригинала сохранена): «Родился я в бывшей Полтавской губернии Лохвицкого уезда местечка Варва, а не в гор. Ленинграде, как я говорил и как указано у меня в паспорте. Причина этой разницы заключается в том, что я хотел числиться из рабочих, а не из крестьян, тогда как отец у меня никогда не был никем в гор. Ленинграде, как я об этом говорил, и естественно не работал на Путиловском заводе… Хозяйство у него (у отца – прим. А. Р.) было бедняцкое, имел всего 3/4 десятины земли на семью в 10 человек. В 1912 г. вся наша семья переехала на жительство в Акмолинскую обл., Петропавловский район, посёлок Ярки».

Немного косноязычно, но – понятно. Никакого Путиловского завода, никакого пролетарского происхождения, эдакий середнячок-хитрячок. Разумеется, Винничевский сознался не потому, что в октябре 1939 г. он стал весь из себя честный парень (до этого же он врал почти 20 лет и не краснел!), а по причине гораздо более прозаичной – у Вершинина явно была справка на гражданина свидетеля, предоставленная отделом кадров Управления госбезопасности областного УНКВД, а там все эти нюансы биографии Георгия Ивановича были подробнейше изложены.

Поэтому Георгий Иванович и начал сразу с саморазоблачения. У коммунистов это называлось «идеологический противник разоружился».

Весьма живописно Винничевский изображает свои дальнейшие похождения – призыв в царскую армию, окончание учебной команды, направление на фронт в звании старшего унтер-офицера, участие в боевых действиях на Юго-Западном фронте в 1916 г. – знаменитый «Брусиловский прорыв»! – ранение в ногу и направление в Санкт-Петербург на излечение. Далее участие в Февральской революции, демобилизация, работа на заводе, членство в красногвардейской заводской дружине, увольнение и возвращение в Ярки. Там Георгий Винничевский вступил в 1-й кавалерийский эскадрон под командованием товарища Савельева, который в июле 1918 г. выступил против белочехов и был быстро разбит. Винничевский вместе с двумя товарищами бежал и спрятался на хуторе под Омском. Там его обнаружили, взяли агентом в губернский уголовный розыск. В ноябре 1919 г. после ухода колчаковских войск Винничевский вместе с рядом других работников перешёл на сторону «красных» и принял участие в организации рабоче-крестьянского уголовного розыска, в котором и работал до июля 1920 г. Ещё любопытная цитата из рассказа Винничевского о той горячей поре: «В 1919 г., ещё работая в Угрозыске, я и Линевич поступили в РСДРП, но стаж был указан с 1917 г. Это получилось потому, что отдельные товарищи знали меня по эскадрону и знали также, что до эскадрона я был в г. Ленинграде в Красной гвардии при заводе». То есть Георгий Иванович банальнейним образом приписал себе два года партийного стажа! И ссылка на неких товарищей, которые, мол-де, что-то там знали, – не более чем фигура речи. Ни одной фамилии не названо, да хоть бы и были названы – это не отменяет факт обмана при вступлении в партию.

182