Уральский Монстр - Страница 235

235

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР рассмотрела жалобу Винничевского и его адвоката на заседании 26 августа 1940 г. Коллегия в составе трёх судей – Громова, Горбунова и Круглова – заслушав доклад последнего, объяснения по делу адвоката Флятса и заключение прокурора Хромова, предложившего оставить приговор в силе, вынесла следующее постановление: «Учитывая характер преступления, совершённого Винничевским, тяжесть последствий и социальную опасность его действий, действия Винничевского квалифицированы по статьям 16 и 59/3 УК РСФСР и мера наказания определены судом правильно. В силу изложенного и руководствуясь ст. 436 УПК, коллегия Верхсуда РСФСР определяет: приговор Свердловского облсуда от 5 августа 1940 г. оставить в силе, а касжалобу Винничевского Владимира Георгиевича без удовлетворения».

В течение суток или двух этот результат стал известен приговорённому, и уже 28 августа 1940 г. Винничевский подал в Президиум Верховного суда РСФСР новую жалобу, правда, в сопроводительном письме Управления Наркомата юстиции РСФСР по Свердловской области она именуется «заявлением о помиловании». Это немного странно, поскольку вопросы о помиловании смертников решал исключительно Президиум Верховного Совета СССР, а Винничевский 28 августа обратился в Верховный суд РСФСР. Тем не менее «заявление о помиловании», описав немалый зигзаг по административным этажам, угодило-таки именно в Президиум Верховного Совета СССР. Сразу подчеркнём, что ничего принципиально нового по сравнению с жалобой от 5 августа в этом заявлении нет – там всё то же самое, только в других выражениях и более многословно. Единственный нюанс – это сетования по поводу того, что «я боялся сказать кому-либо об этих преступлениях, а поэтому меня некому было остановить и мне трудно было прекратить свои действия».

Ровно два месяца прошение о помиловании бродило по властным уровням и дожидалось своей очереди на рассмотрение, пока, наконец, 29 октября 1940 г. его не рассмотрели на очередном заседании Президиума. В деле имеется выписка из протокола №7/84 заседания Президиума Врехновного Совета Союза ССР от 29.10.1940 с лаконичным постановлением: «Ходатайство о помиловании Винничевского В. Г. отклонить». Далее выписка была направлена в Верховный суд СССР, а оттуда 11 ноября её копии с грифами «совершенно секретно» были отосланы сразу по двум адресам – в Верховный суд РСФРС и председателю Свердловского областного суда Чепёлкину.

Ну, а далее всё произошло очень быстро, можно сказать, стремительно. В тот же самый день секретарь спецчасти Управления Народного Комиссариата юстиции по Свердловской области Татьяна Кузнецова оформила и подшила к делу справку следующего содержания: «Приговор судколлегии Свердловского областного суда от 5 августа 1940 г. над осужденным по ст. 16-59-3 УК к высшей мере наказания – расстрелу Винничевским Владимиром Георгиевичем ввиду утверждения его Верхсудом СССР приведён в исполнение 11 ноября 1940 г.»

Земной путь чудовищного убийцы закончился быстро и бесславно. Вот, собственно, и всё, в конце мрачной уральской саги была поставлена жирная кровавая точка.

Впрочем, нет, осталось ещё кое-что, сущий пустяк. 25 января 1942 г. профессор Устинов, глава областной лаборатории СМЭ, обратился к заместителю председателя облсуда Герасимовичу со следующей запиской:

«Прошу не отказать предоставить для научной разработки и для музея Облсудмедэкспертизы из архивного дела Винничевского:

1) все фотоснимки;

2) вещдок – клочок рисовальной бумаги с собственноручной заметкой В. об убийстве детей;

3) сломанный кончик перочинного ножа, обнаруженный в черепе Грибановой;

4) один из двух экземпляров показаний В. у т. Вершинина (4-й том дела);

5) письмо В. из тюрьмы матери».

На письме краткая резолюция, сделанная простым карандашом: «Выдано. 26/I – 42 г. Герасимович».

Вот теперь точно всё.

Глава XII. Противоречия и нестыковки – необъяснимые и необъяснённые…

Автор никогда бы не принял на себя труд написать эту книгу с единственной лишь целью пересказать историю поисков и разоблачения преступника, державшего летом 1939 г. в страхе весь Свердловск. Настоящая история Владимира Винничевского, по мнению автора, выходит далеко за рамки весьма условной схемы, нарисованной правоохранительными органами, и, несмотря на всю внешнюю занимательность, не может ограничиваться одним только детективным сюжетом. Именно желание разобраться в глубинных тайнах произошедшей в конце 1930-х гг. в Свердловске цепи чудовищных преступлений побудило автора приняться за работу.

В официальной схеме криминальной истории Владимира Винничевского огромное число нестыковок, умолчаний и откровенной лжи. На это уже не раз указывалось выше в самых разных частях повествования, но сейчас пришло время собрать и проанализировать всю in summa contra.

Итак, пойдём по порядку, от общего к частному:

1) Из всего числа нестыковок и противоречий первой по важности, пожалуй, является странное объединение в лице одного преступника – Винничевского – двух весьма несхожих моделей преступного поведения: душения и нанесения ран холодным оружием. Сексуальные преступники, как и всякие люди, склонны к стереотипным действиям, повторяющимся раз за разом с весьма незначительными вариациями. Поведенческие модели могут заметно варьироваться лишь в первых эпизодах, обычно уже третье или четвёртое по счёту нападение протекает в том «каноническом» виде, которому преступник станет следовать в дальнейшем. Доказавшие свою эффективность приёмы похищения жертвы, управления ею, перемещения к месту убийства, самого убийства и последующих постмортальных (посмертных) действий, принимаются преступником на вооружение и повторяются от одного преступного эпизода к другому, постепенно оттачиваясь и совершенствуясь, но видоизменяясь при этом очень незначительно. Именно подобная стереотипность поведения преступников – их индивидуальный «почерк», или modus operandi (манера действия), как иногда называют это явление криминалисты – и позволяет отличать деяния одного преступника от другого и в конечном счёте их успешно изобличать.

235