Уральский Монстр - Страница 121

121

Однако опера угро в конечном счёте прознали о том, что кто-то из пастухов вроде бы что-то видел в день трагедии. На то и агентура, чтобы передавать сплетни. В общем, сотрудники уголовного розыска стали разбираться с осведомлёнными пастухами и выяснили, что похитителя с девочкой на руках независимо друг от друга видели два человека – Мария Пробкова и её начальник Николай Петухов. Рассказ Марии особого интереса не вызвал – женщина находилась далеко от похитителя, да и зрение имела неважное, а вот Петухов разминулся с детоубийцей буквально в считанных метрах.

Такова преамбула. Теперь, собственно, о том, чему же свидетелем стал Николай Петухов. По его словам, в четвёртом часу дня он верхом на лошади отправился проверять стада за Пионерским посёлком и «видел, что какой-то неизвестный мне гражданин шёл с ребёнком на руках. Этот гражданин пересёк мне дорогу, не доезжая до {пересечения} улиц Садовой и Ирбитской. На руках у него сидела девочка лет 3-х, не плакала, не кричала, поэтому я и не подумал, что гражданин этот похитил девочку. Следом за ним бежала какая-то девочка лет 11-12, но тоже не кричала и не говорила, что этот гражданин похитил девочку». Перешедший перед Петуховым гражданин с девочкой на руках углубился в лес, направляясь в сторону железнодорожной платформы «Аппаратная».

В принципе, всё сходилось – время и место события, даже то, что свидетель довольно точно определил возраст бежавшей за похитителем девочки (Гале Голиковой на момент происходивших событий было 12 лет). Как же описал Петухов виденного им похитителя? Ещё одна цитата из показаний ценного свидетеля: «Лица этого гражданина я не видел, т.к. смотрел ему в затылок, когда он уже перешёл дорогу мне. Он – среднего роста (повыше меня), одет в серые брюки и в серую рубашку. Волосы на голове чёрные, но короткие или длинные – не рассмотрел. Больше о его внешности я ничего сказать не могу, т.к. я не обратил особого внимания на него. Одет он был прилично, не так, как обычно бывают одетыми голодранцы, шпана».

На первый взгляд может показаться, что Петухов ничего интересного не сообщил, однако на самом деле рассказ его был для следствия очень важен: прежде всего, свидетель дал показания, соответствовавшие полученным от других свидетелей, а кроме того, он сообщил хоть какой-то наглядный ориентир роста преступника. Пресловутый «средний рост», который до этого фигурировал в милицейских описаниях, вообще ничего не значил, и трактовать эту формулировку можно было очень широко. В Советском Союзе даже средний рост призывников в РККА, то есть лиц одной возрастной категории, менялся очень широко в зависимости от региона – призывники из Ленинграда на 8 см были выше призывников из республик Средней Азии, хотя и те, и другие считались лицами «среднего роста». Петухов впервые сообщил ориентир для роста разыскиваемого преступника – «повыше меня», то есть Петухова. Вообще же, невнимание к росту разыскиваемого для 1939 г. выглядит довольно странно – правила составления словесного портрета сформировались примерно за полвека до описываемых событий и при опознании рост – третий по значимости признак после пола и возраста. Он важнее цвета глаз и волос, которые свидетель воспринимает субъективно. В конце концов, волосы можно перекрасить простейшими способами (йод, хна, перекись водорода были широко доступны в довоенные годы), наконец, их можно просто остричь или вообще обрить голову. Но рост никто скрыть не сможет (за очень редким исключением людей, умеющих имитировать горб, но тут мы имеем дело с особыми приёмами изменения внешности, которые объективно известны и доступны очень немногим). Почему рост предполагаемого преступника никто не пытался уточнить – совершенно непонятно.

Так в общих чертах выглядела ситуация с расследованием серии похищений и убийств малолетних детей в Свердловске к окончанию первой декады сентября 1939 г. Следствие словно разрывалось между различными ориентирующими данными. С одной стороны, вроде бы имелись хорошие описания «косоротого» юноши-блондина, похитившего 22 июля Валю Камаеву, с другой – имелось весьма детальное описание подростка-брюнета, убежавшего с Лидой Сурниной на руках 27 июля. Наконец, возникли небеспочвенные подозрения в адрес матери одного из убитых малышей, Ники Савельева, хотя, скорее всего, мать и не убивала его лично, а действовала в паре с помощницей, видимо, старше возрастом. При этом вряд ли Анна Савельева имела какое-то отношение к предыдущим преступлениям, хотя этот довод отнюдь не снимал с неё подозрений в похищении и убийстве собственного сына. При всём том где-то на периферии расследования оставался Сохин, застигнутый в момент увода чужого ребёнка, и хотя Сохин, по-видимому, не совершал последних по времени преступлений, кто мог сказать то же самое про ранние эпизоды?

Следствие находилось на перепутье: все дороги вели в разные стороны и ни одной из них нельзя было пренебречь. Но 12 сентября 1939 г. поступило сообщение об исчезновении очередного ребёнка, 3-летнего Вовы Петрова, и эта новость заставила отложить в долгий ящик текущие дела. Не прошло и суток, как в дополнение к этому сообщению поступило новое – найден труп малолетнего ребёнка, по-видимому, того самого, что пропал несколько часов назад – и это открытие повело следствие в новом, совершенно неожиданном направлении.

Книга II. Сентябрь 1939 г. – ноябрь 1940 г.

Глава I. «После моего крика женщина не оглянулась…»

Вова Петров рос в семье неблагополучной, нищей даже по критериям скудных предвоенных лет, и за свою короткую несчастливую жизнь видел мало радости. Если вообще её видел. Его мама, Евдокия Андреевна Петрова, к 42 годам умудрилась прижить четырёх сыновей от четырёх разных мужей. Дети её – 18-летний Николай, 15-летний Андрей, 13-летний Геннадий и самый младший Вова, 3-х лет – росли непохожими друг на друга, недружными, кое-как одетыми и вечно голодными. Последний муж Петровой – сильно пивший Иван Сидельников, отец самого младшего из сыновей – оставил Евдокию и вернулся к прежней своей жене, но.., потом стал наведываться и интимные отношения бывших супругов оказались восстановлены. Этот факт он от своей новой-старой жены не скрывал и жил фактически на два дома, как в известном анекдоте советских времён: «Жене сказал, что пошёл к любовнице, любовнице – что ушёл к жене, а сам – на чердак!»

121