Уральский Монстр - Страница 10

В целях отработки новой версии на следующий день из Свердловска в Челябинскую область отправился оперативный сотрудник уголовного розыска сержант Чемоданов, имевший задачу провести обыск места проживания Михаила Грибанова, осмотреть его личные вещи и допросить.

Хотя у уголовного розыска появилась весьма перспективная «версия №2», работу по «версии №1» (убийство соседями из мести) никто не отменял. Поэтому в 1-е отделение вызвали второго подозреваемого, поименованного Грибановым – Николая Степановича Ляйцева.

Положа руку на сердце, следует признать, что гражданин Ляйцев был персонажем скорее комическим, нежели трагическим, то есть он заслуживал в большей степени пера Зощенко, нежели Драйзера. Родившийся в 1911 г., он рано лишился семьи – родители его развелись, когда мальчику было 10 лет. Коля жил с матерью в Свердловске и, закончив школу в 1928 г., уехал к отцу в Нижний Тагил, там устроился на оборонный завод №63 и оттарабанил учеником токаря почти 4 года. Романтика паровозного свистка и заводского гудка быстро приелась, запах горелого машинного масла стал вызывать идиосинкразию, и поскольку начало 1930-х гг. было в Советской России очень голодным временем, молодой человек понял, что ему не нравится стоять от зари до зари у токарного станка, получая в виде зарплаты фантики, на которые невозможно ничего купить. Потому Ляйцев стал раздумывать над тем, как бы покончить с малоперспективной рабочей стезёй. Выход представился очень неожиданный – Коля подался в масскультпросвет, дабы нести свет культуры в ширнармассы. Нельзя сказать, чтобы ученик токаря сам был как-то особенно культурен или образован, но умел говорить с жаром и без остановки, а этого таланта для сеятеля разумного и вечного по тем временам было вполне достаточно. На практике культурный бизнес-план выглядел следующим образом: Коля Ляйцев при заводском клубе «Мечта и лист» учредил духовой оркестр, начальником коего поставил самого себя. Что соответствовало духу времени и выглядело логично, поскольку ежели сам себя не выдвинешь, то никто тебя и не заметит. У современного человека может появиться известная толика недоумения, почему это Ляйцев организовал музыкантскую команду, а, скажем, не судомодельную секцию или кружок вышивания крестиком? Но на самом деле тяга к музыке объясняется просто. Духовые оркестры в ту пору были востребованы – музыкантов приглашали на свадьбы, похороны, концерты в общественных местах, а каждое такое приглашение гарантировало живые деньги или продукты в качестве оплаты. Достойно упоминания то обстоятельство, что сам Ляйцев не имел ни музыкального образования, ни навыков игры на духовых инструментах, но это было и неважно, он шлёпал литаврами, договаривался с контрагентами и – самое главное! – делил деньги между участниками бизнес-проекта.

Итак, Николай Ляйцев возглавил духовой оркестр при клубе и, казалось, шёл к успеху, но приключилась на его жизненном пути незадача. Через полгода со времени начала функционирования при клубе «Мечта и лист» оркестра один из музыкантов поставил под сомнение компетентность и справедливость руководителя, то бишь Николая. Оно и понятно, на примере отношений соседей по коммунальной кухне Леонтьева и Грибанова мы уже видели, сколь ревниво советские граждане относились к чужим успехам или тому, что принимали за успех. Скандал вышел в людном месте, в парке во время концерта. Ляйцев ударил возмутителя спокойствия, тот в ответ ударил Ляйцева, и понеслась куча мала. Читая о таких историях, невольно ловишь себя на мысли, что драка музыкантов в кинокомедии «Весёлые ребята» – это отнюдь не вымысел сценариста, а, можно сказать, сермяжная правда жизни. В общем, Коля попал под суд и был приговорён к двухлетнему сроку в исправительной колонии, который и отбыл. Выйдя на свободу, Николай в Нижний Тагил не вернулся, а подался в город Асбест и учредил духовой оркестр там. Видимо, бизнес-идея жгла мозг и не отпускала Колю. Однако вскоре музыкальную команду в Асбесте прикрыли, и Коля переехал в Шадринск. Там история повторилась в точности, конкурирующие музыканты добились закрытия учреждённого Николаем оркестра, и Ляйцев надумал вернуться к матери в Свердловск. Так и поступил.

Домовые книги разных времён – настоящий кладезь всевозможной информации о людях, населявших когда-то представляющие интерес адреса. В этих документах не только перечень жильцов с указанием их анкетных данных, но и технические параметры жилья – площадь помещений, высота потолков, год постройки, тип строения и т.п. Это не просто «срез населения» – это воистину «калька эпохи», из которой становится ясно в каких же именно условиях обреталось население. Жуткие без всякого преувеличения коммуналки с десятками семей на общей кухне, уборная во дворе – это мрак, тот, кто не видел подобного бытового ужаса своими глазами и не вдыхал собственным носом, не понял самого главного из эпохи сталинской индустриализации. Хотя объективности ради следует уточнить, что многие в Свердловске той поры вообще жили в землянках и адреса, вроде: «Красная звезда, ул. Плеханова, землянка №20» встречались в паспортах горожан той поры сплошь и рядом. И жители землянок вполне обоснованно завидовали обитателям коммунальных кухонь! Такой вот, понимешь ли, соцреализм, не воспетый почему-то Бабелем, Шолоховым, Фадеевым и иными трубадурами новой эпохи. На фотографиях можно видеть часть сводной ведомости переписи домовладений, относящейся к дому №19 по Первомайской улице Свердловска.